Золотое руно (сборник) - Страница 197

197

– Но где именно?

«Фэйрмонт‑Ройал‑Йорк‑отель».

Мысль будто взорвалась в моей синтетической голове. Отель, в котором проходила презентация. Прямо напротив железнодорожного вокзала.

Я посмотрел на телефон.

– Телефон, звонить, «Фэйрмонт‑Ройал‑Йорк‑отель»; видео отключить.

– Соединяю, – сообщил телефон.

Ответил уверенный женский голос.

– «Ройал Йорк». С кем соединить?

– Здравствуйте, – сказал я. – У вас останавливалась Карен Бесарян?

– Боюсь, что нет.

Эх… Хорошая была мысль, но…

– Спасибо… хотя нет, постойте. – Она была знаменитостью; она, вероятно, остановилась не под тем именем, под которым её хорошо знали. – Миз Коэн, – сказал я, внезапно вспомнив её девичью фамилию. – У вас проживает миз Карен Коэн?

– Соединяю.

Карен, без сомнения, знала, кто ей звонит; отельный коммутатор проинформировал её об этом. Конечно, оставалась возможность, что её нет в номере, но…

– Алло, – произнёс голос с южным выговором.

В этот момент я понял, что она не могла ещё испытать того же, что пережил я, если не возвращалась домой, к родственникам и друзьям. Но, как я сказал, она не могла не знать, кто звонит, так что я не мог просто бросить трубку.

– Здравствуйте, Карен.

– Привет, Джейк.

Джейк.

Моё имя.

– Привет. Я… – Я понятия не имел, что сказать, но тут мне пришла в голову мысль переложить это затруднение на неё. – Я подумал, что вы, должно быть, ещё в городе. Подумал, может быть вам одиноко.

– Как это мило! – восхитилась Карен. – У вас есть идеи?

– Гмм… – Она сейчас в центре Торонто. Прямо посреди театрального квартала. Слова сложились сами: – Не хотите сходить в театр?

– О, с превеликим удовольствием, – ответила Карен.

Я повернулся к своей телестене.

– Браузер, список театров в центре Торонто, где ещё есть билеты на сегодня на хорошие места.

На экране появился список театров и идущих в них спектаклей.

– Знаете Дэвида Уиддикомба?

– Шутите? – отозвалась Карен. – Один из любимых моих драматургов.

– Его «Шрёдингерова кота» дают сегодня в «Ройал Алекс».

– Звучит неплохо, – сказала Карен.

– Замечательно, – ответил я. – Я заеду за вами в полвосьмого.

– Отлично, – сказала она. – Это… просто отлично.

14

Лунобус, как я успел разглядеть перед посадкой в него, был весьма простым устройством; центральный модуль в форме кирпича с огромными конусами дюз, торчащими из заднего конца, и два цилиндрических топливных бака, приделанных по бокам. Сам лунобус был серебристо‑белый, а баки, как мне сказали, были покрашены в цвет, средний между синим и зелёным. В нескольких местах на нём был нанесён логотип «Hyundai», а так же эмблема Объединённых Наций на каждом боку ближе к корме.

Переднюю сторону кирпича занимало широкое окно кабины пилота (который, похоже, не любил, когда его называют водителем). Лунобус мог взять на борт четырнадцать пассажиров; в салоне было восемь крутящихся кресел вдоль одного борта и шесть вдоль другого; в промежутке за вторым креслом висели скафандры скафандры. Рядом с каждым пассажирским креслом имелся примерно такой же, как на самолёте, иллюминатор; на них даже были такие же опускающиеся виниловые шторки.

За последними двумя рядами с одной стороны был маленький туалет, а с другой – тесная шлюзовая камера; «и горе тому бедолаге, который их перепутает», как сказал пилот во время предстартового инструктажа.

Пассажирский салон занимал лишь половину длины корпуса; другую половину занимал грузовой отсек, двигатели и системы жизнеобеспечения.

Лунобус обычно летал по маршруту от ЛС‑1 на видимой стороне до Верхнего Эдема и кратера Чернышева – оба на обратной стороне. В Чернышеве располагалась обсерватория SETI, огромные телескопы которой вслушивались в небо в поисках разговоров инопланетян. «Иммортекс» сдавала SETI часть Верхнего Эдема и позволила построить там вспомогательный радиотелескоп, давая учёным 1200‑километромую базу для интерферометрии. В Верхнем Эдеме постоянно присутствовало несколько специалистов SETI, и двое из сегодняшних пассажиров лунобуса были радиоастрономами.

Согласно информации на свисающих с потолка мониторах мы приближались к Верхнему Эдему. Серая изрытая оспинами кратеров поверхность Луны уносилась назад под льющуюся из динамиков пассажирского салона песню, которой я никогда не слышал. Песня была довольно неплохая.

Карен, старая дама с соседнего кресла, подняла голову и улыбнулась.

– Какой отличный выбор, – сказала она.

– Что? – не понял я.

– Музыка. Это из «Кошек».

– А что это?

– Мюзикл – из времён ещё до вашего рождения. Основанный на книге Т. С. Элиота «Популярная наука о кошках».

– И как это связано?

– Вы ведь знаете, куда мы направляемся?

– В Верхний Эдем, – сказал я.

– Да. Но где это?

– На обратной стороне Луны.

– Правильно, – сказала Карен. – Но если быть более точным, это в кратере Хевисайда.

– И?

Она пропела:

– Вверх, верх, путь перед тобою

Вверх‑вверх‑вверх‑вверх, к Хевисайда слою…

– А что такое слой Хевисайда?

Карен улыбнулась.

– Не расстраивайтесь, мальчик мой. Полагаю, бо́льшая часть людей, смотревших мюзикл, этого не знали. В мюзикле это кошачья версия рая. Но вообще‑то «слоем Хевисайда» раньше называли ионосферу.

Мне было странно слышать от миниатюрной старушки разговоры об ионосфере, но, снова напомнил я себе, она была автором «Диномира».

– Видите ли, – продолжала она, – когда обнаружили, что радиосигналы принимаются на больших расстояниях, даже за горизонтом, то все были озадачены – ведь электромагнитные волны распространяются по прямой. Так вот, британский физик по имени Оливер Хевисайд предположил, что в атмосфере, должно быть, существует электрически заряженный слой, от которого радиоволны отражаются. И он оказался прав.

197