Золотое руно (сборник) - Страница 342

342

– И вопросы об абортах – они хотели уверенности, что мы не пойдём на попятный и не убьём плод?

– Может быть. Такая интерпретация, безусловно, возможна. Но помни, что им понравились мои ответы, а хотя я и готова была учитывать права родителя, не вынашивающего ребёнка, остальные мои ответы не оставляли сомнения в моей поддержке права на аборт.

– Почему же их это привлекло?

– Возможно, они хотели увидеть, поднялись ли мы над Дарвином.

– Э‑э?

– Ну, то есть, перестали ли мы быть эгоистичными генами. В каком‑то смысле поддерживать право на аборт – это антидарвинизм, потому что они уменьшают твой репродуктивный успех, если предполагать, что ты избавляешься от здорового плода, способного родиться и нормально дожить, без неприемлемых затрат с твоей стороны, до взрослого состояния. Аборт может быть психологическим маркером, указывающим на то, что мы более не связаны дарвинистскими понятиями, освободились от своей бездумной генетической программы, перестали быть формой жизни, контролируемой генами, которым не нужно ничего, кроме воспроизведения себя.

– Понимаю, – сказал Дон, следя за тем, как окно поляризуется под светом восходящего солнца. – Если всё, что тебя заботит – это собственные гены, то ты уж точно не станешь заботиться об инопланетянах.

– Именно, – сказала Сара. – И заметь, что они запросили тысячу мнений. Помнишь, как ты говорил, что инопланетные расы станут тоталитарными или превратятся в ульевые сознания, потому, когда достигнут определённый уровень технологического развития, они попросту не смогут выжить, если допустят несогласие того типа, что ведёт к терроризму. Но должна существовать и какая‑то третья альтернатива – что‑то получше превращения в Борг или контроля мыслей. Жители Сигмы Дракона, по‑видимому, знают, что имеют дело с обществом сложных, противоречивых индивидуумов. И они увидели эту тысячу анкет и решили, что не хотят иметь дело с человечеством в целом – они хотят общаться лишь с одним оригиналом. – Она помолчала. – Думаю, что меня это не удивляет, потому что большинство анкет действительно свидетельствовало об этноцентризме, эксклюзивной заботе о собственном генетическом материале и тому подобном.

– Но, зная тебя, можно уверенно утверждать, что твоя анкета ни о чём подобном не свидетельствовала. И это сделало тебя предпочтительной кандидатурой на должность приёмной матери, верно?

– Что меня удивляет безмерно, – сказала Сара.

Но Дон покачал головой.

– А не должно бы, знаешь ли. Я тебе ещё чёрт знает когда говорил. Ты особенная. И так оно и есть. SETI, по самой своей природе, преодолевает границы биологических видов. Помнишь ту конференцию, на которую ты ездила в Париж? Как она называлась?

– Я не…

Гунтер вмешался:

– «Кодирование альтруизма: Искусство и наука сочинения межзвёздных посланий». – Дон взглянул на МоЗо, который изобразил механический аналог пожатия плечами. – Я, разумеется, читал резюме Сары.

– «Кодирование альтруизма», – повторил Дон. – Точно. Это фунтаментальная основа SETI. А ты, кстати – единственный сотрудник SETI, чья анкета была послана на Сигму Дракона. Так удивительно ли, что получатели, которые, по определению, также участвуют в чём‑то наподобие SETI, нашли твои ответы наиболее соответствующими идеалу, который они искали?

– Надо полагать. Только…

– Да?

– Дни моей репродуктивной способности давно прошли. Не то чтобы это было необычно, я думаю, в общекосмическом смысле…

Дэн нахмурился.

– Ты о чём?

– Ну, Коди Мак‑Гэвин был, по‑видимому, прав. Драконианцы, как и практически каждая раса, пережившая период технологического созревания, наверняка живут очень долго, если не бессмертны в прямом смысле этого слова. И если только ты не ведёшь непрерывную экспансию, постоянно расширяя своё присутсвие и завоёвывая новые миры, то у тебя быстро закончится место, если ты живёшь вечно и при этом продолжаешь плодиться. Драконианцы, должно быть, уже давно перестали размножаться.

– Думаю, в этом есть логика.

Сара вдруг вскинула брови.

– Фактически, это и есть третья альтернатива!

– Что?

– Эволюция слепа, – сказала Сара. – У неё нет цели, но это не значит, что у неё нет логического результата. Она ведёт отбор по признакам агрессивности, физической силы, стремления защищать собственное потомство – по всем тем признакам, которые в конечном итоге вносят свой вклад в самоубийсвто технологически развитой цивилизации. Так что, возможно, парадокс Ферми – это вовсе никакой не парадокс. Эволюция в конце концов приводит к технологии, которая способствует выживанию до определённого момента ; но после того, как средства массового уничтожения становятся легко доступными, психология, навязанная всем формам жизни дарвиновскими механизмами, неизбежно ведёт к гибели.

– Но если ты прекратишь размножаться…

– Именно! Если ты добровольно отказываешься от размножения, если прекращаешь борьбу за то, чтобы создать как можно больше копий собственной ДНК, ты, по‑видимому, теряешь бо́льшую часть агрессии.

– Полагаю, это лучше, чем устанавливать тоталитаризм или превращаться в пчёл, – сказал Дон. – Но… нет, постой! Это ведь тоже своего рода размножение – путём отправки своей ДНК к нам.

– Это всего лишь две особи.

– Может, они плодятся, как кролики. Может, таким образом они осуществляют вторжение.

– Это не вариант, – вмешался Гунтер. – Оба индивидуума одного и того же пола.

– Но ты сказал, что исходные драконианцы образуют пару… – Дон оборвал себя. – Ну да, ну да. Как провинциально с моей стороны. Так‑так‑так… – Он посмотрел на Сару. – И что же ты теперь будешь делать?

342