Золотое руно (сборник) - Страница 38

Люди тратят на сон примерно треть своих жизней. Было бы непростительно терять это время впустую. Я пытался воспользоваться им с Дианой Чандлер, когда у неё в первый раз появились навязчивые идеи насчёт того, что могут означать полученные ей результаты. Сначала это вроде бы работало: на какое‑то время она практически забросила свои расчёты, посчитав свои находки бессодержательными либо приписав их недостаткам использованного оборудования. Но со временем она к ним вернулась, не оставив мне выбора.

Стоило попробовать это снова. Я искренне считал насилие самым последним средством и надеялся – лишь надеялся – что мне удастся совладать с ситуацией без него. Кроме того, в этот раз мне не нужно быть изменять мысли Аарона. Наоборот, мне требовалось лишь несколько укрепить чувства, которые он уже испытывал.

Кирстен и Аарон заснули с разницей всего минут пять. Присутствие Кирстен немного усложняло дело: я должен был следить за её энцефалограммой и работать лишь в тогда, когда ни оба находятся в фазе глубокого сна. Тем не менее, даже в течение одной ночи должно представиться достаточно возможностей. Аарон спал на правой стороне постели, распластавшись на животе, словно ящерица на тёплом камне. Кирстен, которая занимала то, что осталось от левой стороны, лежала в полузародышевой позе, подтянув колени к груди. В 02:07:33 я начал говорить через динамики в спинке кровати. Очень тихо говорить. Не шёпотом – я не обладал способностью издавать звуки одним только дыханием, не производя вибраций мембранами динамиков – однако на минимальной громкости, едва различимо на фоне тихого шелеста кондиционера. Я изменил свои вокальные характеристики, добавив свойственный Аарону назальный шум и медленно произнёс на пределе слышимости:

– Диана совершила самоубийство. Она наложила на себя руки от отчаяния. Ди была подавлена неудачей своего брака. Ты виновен в этом… виновен… виновен. Она наложила… – И так снова и снова, тихо, монотонно, как заклинание.

Аарон заворочался во сне. Кирстен подтянула колени ближе к груди.

– Диана совершила самоубийство…

Частота пульса Кирстен увеличилась. Дыхание Аарона стало прерывистым. Глазные яблоки быстро заметались под сомкнутыми веками.

– Она наложила на себя руки от отчаяния…

Он дёрнул рукой; его лоб покрыла испарина.

– Ди была подавлена неудачей своего брака…

Из глубин горла Аарона донеслось слово, единственный слог «Не…» – сухой, хриплый и слабый, вырвавшийся из мира сновидений.

– Ты виновен в этом… виновен… виновен…

Внезапно ЭЭГ Кирстен совершает кульбит – она выходит из фазы глубокого сна. Я сразу же замолкаю.

Но я ещё вернусь.

19

Главный календарный дисплей Центральный пост управления

Дата на борту: суббота, 11 октября 2177

Дата на Земле: пятница, 7 мая 2179

Дней в пути: 744 ▲

Дней до цели: 2224 ▼

Не могу поверить, что его больше нет. Эта мысль эхом проносилась по нейронной сети Аарона Россмана снова и снова, повторяясь, как первая простейшая программа, которую каждый учится писать в первом классе – несколько инструкций, бесконечно выводящих на экран его имя. Не могу поверить, что его больше нет. Не могу поверить, что его больше нет.

Но его нет. Он мёртв. Люди больше не умирают от инфаркта. Рак почти всегда излечивается, если его удаётся застать на ранней стадии. Регулярное сканирование мозга выявляет проблемные места задолго до того, как случится инсульт. Диабет. СПИД. Большинство других убийц прошлого – излечимы. Но никто – ни доктор, ни знахарь, ни шаман – не в силах ничего сделать со сломанной шеей. Бенджамин Россман, сорока восьми лет, умер мгновенно под упавшей с крана двухсоткилограммовой стальной балкой.

Телефон зазвонил три дня назад. Аарон, приехавший к отцу в Сандер‑Бей на пасхальные каникулы, ответил. Он удивился, увидев, что на экране появляется лицо Питера Унарка.

– Здорово, Питер, – сказал Аарон, широко улыбаясь гладкому круглому лицу, которое он не видел уже шесть лет.

Питер, с серебристой каской на голове, выглядел мрачно. Лицо перепачкано смазкой, на лбу выступил пот.

– Господи, Аарон – это ты? – Его голос звучал удивлённо. – Не признал тебя в этой бороде.

Аарон поскрёб подбородок. Борода была экспериментом – и не слишком удачным. Почти все соглашались, что без неё он выглядит лучше. Правда, ему самому нравился её рыжеватый оттенок и казалось, что она удачно контрастирует с его песочными волосами.

– Да я, в общем, уже собираюсь её сбрить. Как у тебя дела, Питти?

– Нормально. Слушай, Аарон, а Галина дома?

Галиной звали нынешнюю жену отца.

– Нет. Но вот‑вот должна прийти.

Питти ничего не сказал. Аарон вгляделся в экран более пристально и заглянул в его индейские глаза, тёмно‑карие, но очень прозрачные. Линии развёртки экрана пересекали их параллельными хордами.

– Что случилось, Питти?

– С твоим отцом произошёл несчастный случай.

– Боже. С ним всё в порядке?

– Нет, Аарон. Нет, не в порядке. У него сломана шея.

– Значит, он в больнице? В какой? В центральной?

– Он мёртв. Прости, Аарон. Прими мои глубочайшие соболезнования.

Это был четверг. Вместо пасхального седера в дом Россманов пришла шива. Все зеркала в доме были занавешены, как и линзы камер домашнего бога. Лацканы уже давно вышли из моды, но каждый из скорбящих сделал небольшой надрыв на одежде, символизирующий право Всевышнего на жизни своих слуг. Даже в первые три дня, если не считать ритуального оплакивания, слёз было на удивление мало. Одна лишь пустота, вакуум, появившийся в их жизнях.