Золотое руно (сборник) - Страница 433

433

– Значит, доктор Эрнандес, – сказал Дэйл, – вы – единственный человек, ассистировавший при хирургической операции над тосоком, не так ли?

– Да.

– Вы следили за информацией о тосокской анатомии, которая стала известна в ходе этого процесса?

– Да. Как вы знаете, тосоки не слишком откровенны в таких вещах, но в интернете есть группы, пытающиеся собирать и суммировать то, что нам известно о физиологии тосоков; я участвую в работе одной из таких групп со дня её основания.

– Если эти шрамы и правда оставлены хирургическим вмешательством, то, предположительно, на какие органы это вмешательство могло быть направлено?

– Одно из тосокских сердец, одно из тосокских лёгких, и один из органов, которые, согласно тому, что нам удалось узнать, выполняют функции, сходные с нашими почками и селезёнкой.

– Спасибо, доктор Эрнандес. Миз Зиглер, свидетель ваш.

Зиглер неуверенно поднялась на ноги. Она явно не имела понятия, к чему Дэйл клонит. Однако её природный инстинкт дискредитировать всё, что защита вносит в качестве доказательств, взял своё.

– Доктор Эрнандес, вы осматривали Хаска после того, как зашили пулевое отверстие на его теле?

– Нет.

– Он всё ещё носит наложенные вами швы?

– Нет.

– Что с ними стало?

– Мне сказали, что Стант их удалил.

Зиглер помедлила, видимо, ожидая от Дэйла возражения «C чужих слов!», но тот молчал. Она продолжила:

– Но наложили эти швы вы сами?

– Наложение швов требует определённой сноровки. Снять же их гораздо проще – просто разрезаете нить ножницами и вытягиваете обрезки. Стант спросил меня, как это делается, и я рассказала; он сказал, что справится сам.

– То есть вы не можете сказать, что когда‑либо видели тосокскую рубцовую ткань?

– Я думаю, что видела, в тех трёх местах, что я показала на кукле.

– Но вы никогда не видели того, о чём бы вы знали с полной уверенностью, что это тосокская рубцовая ткань.

– Не со стопроцентной уверенностью, но исходя из всего моего медицинского опыта – это была она.

– Но, доктор Эрнандес, мы все хорошо знаем, что тосоки сбрасывают кожу – мы даже наблюдали этот процесс воочию в этом самом зале. Разве старые шрамы не должны уйти вместе со старой кожей?

– Все клетки кожи человека обновляются примерно за семь лет, миз Зиглер. Однако я до сих пор ношу шрамы, полученные в детстве. Из того, что я заметила при осмотре раны Хаска, я делаю вывод, что кожный покров у тосоков многослойный, и так называемой новой коже, которая становится видна после сброса старой, на самом деле к этому моменту уже несколько лет, просто до тех пор она была спрятана под старой. Собственно, так и должно быть, если принять во внимание, что линька может быть вызвана искусственно в любой момент. Если вы прорежете все эти внешние покровы, чтобы добраться до внутренних органов, то я уверена, что вы оставите шрам, который переживёт линьку.

– Что вы можете сказать о способностях тосоков к регенерации? Ранее мы слышали показания капитана Келкада о том, что тосоки могут заново отращивать повреждённые органы. Разве у существ, способных на такое, будут на долгое время оставаться шрамы?

– Одно с другим совершенно не связано, – сказала Эрнандес. – Рубцовая ткань – это не замена для кожи, которая там когда‑то была, это добавка, попытка помочь закрыть рану и защитить её от повторного повреждения. Никто сможет сказать наверняка, разумеется, но моё профессиональное мнение таково, что шрамы на теле Хаска появились сравнительно недавно, но до последней линьки.

Во время перерыва на ланч Фрэнк и Дэйл пошли прогуляться. Сначала им, конечно, пришлось протиснуться сквозь плотную толпу репортёров и зевак, но они сделали это и выбрались на Бродвей. Было солнечно, так что как только они вышли из зала суда, Дэйл сразу же надел солнечные очки. Фрэнк же выудил из кармана пиджака пару дымчатых клипс и прицепил к своим обычным очкам.

И после этого остановился, как вкопанный.

– Вот что не давало мне покоя! – воскликнул он.

– Прошу прощения? – не понял Дэйл.

– Альфа Центавра – тосоки. Что‑то в этой паре всё время не складывалось. – Фрэнк двинулся вперёд, и Дэйл зашагал следом. – Я даже съездил на «Пи‑би‑эс», чтобы пересмотреть одну старую передачу Клита об Альфе Центавра. Что вы знаете об Альфе Центавра?

– Что туда летели Робинсоны в «Затерянных в космосе», – сказал Дэйл.

– Что‑нибудь ещё?

Дэйл покачал головой.

– Так вот, как вы слышали в зале суда, Альфа Центавра – это не одна звезда – это три звезды, очень близкие друг к другу. Мы называем эти звёзды A, B и C в порядке убывания яркости. Тосоки утверждают, что происходят с планеты, обращающейся вокруг Альфы Центавра A, и я склонен этому верить. Если бы они происходили с B, основное освещение на борту их корабля было бы оранжевым, а не жёлтым.

– Допустим.

– Альфа Центавра A – это практически близнец нашего Солнца. Мы относим её к классу G2V, к тому же спектральному классу, к которому относится Сол, и…

– Сол?

Фрэнк улыбнулся.

– Простите. «Солнце» – это общий термин. Любая звезда, имеющая планеты, является для них солнцем. «Сол» – это собственное имя нашего солнца, взятое, как и положено, из римской мифологии – у них это солнечный бог.

Дэйл кивнул.

– Так вот, как я сказал, – продолжил Фрэнк, – Альфа Центавра A – это практически близнец нашего солнца, Сола. У неё тот же цвет, та же температура и так далее. И она примерно того же возраста – разве что чуть‑чуть старше. Но в одном весьма важном аспекте Альфа Центавра A отличается от Сола.

– И в каком же?

433