Золотое руно (сборник) - Страница 421

К оглавлению

421

– Вы знаете, как я не люблю профессиональный жаргон, но здесь без него не обойтись. – Он повернулся и крикнул куда‑то в сторону: – Эй, вы! Прекратите это немедленно, слышите?

Визг пилы стих. Клит снова посмотрел в камеру и улыбнулся.

– Для тел, которые так близки друг к другу – так близки, что можно докричаться – мы, астрономы, используем «эй, вы!» в качестве меры длины. Ну, по правде говоря, это «а.е.», а не «эй, вы!». «А.е.» – это «астрономическая единица», и она равняется расстоянию между Землёй и солнцем. – Появилась схема, иллюстрирующая сказанное. – Так вот, когда они расходятся на максимальное расстояние друг от друга, Альфа Центавра A (он отвёл вытянутую руку с грейпфрутом в сторону) отстоит от Альфы Центавра B (он вытянул руку с апельсином в другую сторону) на расстоянии тридцати пяти а.е. Это примерно как от нас до Урана.

Он помедлил и заулыбался, будто раздумывая, не пошутить ли насчёт названия этой планеты, но потом качнул головой, словно говоря «только не здесь».

– Но когда A и B сходятся на минимальное расстояние (он вытянул руки перед собой), то оказываются всего лишь в двенадцати а.е. друг от друга – доплюнуть можно. Один оборот по орбите занимает у них восемьдесят лет.

Он положил грейпфрут и апельсин на стол и взял вишню.

– Так вот, Альфа Центавра C находится гораздо дальше от A и B. – Щелчком пальца он отправил вишню через всю комнату в открытое окно. – Она болтается в тринадцати тысячах а.е. от двух других. Эта мелкота, возможно, даже не связана с ними по‑настоящему узами гравитации, но если и связана, то у неё уходит не меньше миллиона лет на один оборот вокруг двух других по, вероятно, очень вытянутой эллиптической орбите…

Фрэнк нажал на кнопку паузы и какое‑то время сидел в темноте, размышляя.


*26*


– Нашим следующим пунктом повестки дня, – сказал Дэйл Райс, откидываясь в своём кожаном кресле, – будут пропавшие части тела.

Что‑то изменилось в кабинете Дэйла. Фрэнку потратил, наверное, с минуту, чтобы сообразить, что именно. Человеческое гостевое кресло теперь стояло слева, а тосокское сиденье – справа; уборщица, должно быть, передвинула их, чтобы пропылесосить дорогой коричневый ковёр. Собственно, борозды до сих пор виднелись на ворсе, подсвеченные лучами предвечернего солнца.

На столе в дальнем углу кабинета зиял дырами полусобранный пазл Дэйла.

– Хотел бы я знать, зачем их забрали, – сказал Фрэнк.

Дэйл кивнул. Он внёс нескольких свидетелей в свой список в этой связи, но ещё не принял решения, вызывать ли их.

– Мы задали теневому жюри такой вопрос, – сказал он. – «Принимая во внимание необычность набора отсутствующих частей тела – глаз, гортань и аппендикс – считаете вы участие в убийстве инопланетян более или менее вероятным?» Ответ был, разумеется, «более вероятным».

– Так стоит ли тогда вообще поднимать вопрос об отсутствующих частях тела? – спросил Фрэнк.

– Можете быть уверены, Линда заведёт о них волынку в заключительном слове, так что…

Фрэнк ненадолго замолчал, раздумывая. Внезапно он вскинулся и сел прямо:

– Дело Симпсона, – сказал он. – ДНК в деле Симпсона.

– А что с ней такое?

– Вы говорили, что присяжные на процессе Симпсона попросту проигнорировали все эти улики. С одной стороны был Робин Коттон из «СеллМарка», представлявший анализы ДНК с точки зрения обвинения, с другой же каждый из адвокатов выставил собственного эксперта, отстаивавшего точку зрения защиты. Вы говорили, что присяжные просто развели руками и сказали: если уж специалисты не могут разобраться, то мы и подавно. И в конце концов они полностью проигнорировали весь этот комплекс улик.

Дэйл развёл руками, словно имитируя присяжных.

– Но Линда во время опроса своих свидетелей не представляла никаких аргументов в связи с отсутствующими частями тела, которые мы могли бы атаковать.

– Это так, – сказал Фрэнк, – но что, если мы сами представим противоречивые свидетельства? Если мы выставим двух людей, которые дадут две противоречащие друг другу интерпретации, жюри и в этом случае может отказаться принимать их во внимание. В конце концов, тосокским инструментом мог воспользоваться и человек. Пропавшие части тела явным образом указывают на инопланетянина, так что заставить жюри их игнорировать – это лучшее, что мы можем сделать.

Дэйл открыл было рот, чтобы что‑то сказать, закрыл его, и глубоко задумался.


На следующий день Дэйл Райс стоял на месте ведущего опрос в зале заседаний судьи Прингл на девятом этаже.

– Защита вызывает доктора Джеймса Уиллса.

Уиллс, белый мужчина под пятьдесят с каштановыми волосами, сидел в третьем ряду, разгадывая кроссворд в «Нью‑Йорк Таймс» старинного вида чернильной ручкой с серебряным пером. Он надел на ручку колпачок, поднялся и был приведён к присяге.

– Джеймс МакДональд Уиллс, – сказал он. – Джеймс как обычно, хотя меня чаще зовут Джейми, потом Эм‑А‑Ка, большая Дэ, и дальше «ональд», и Уиллс как обычно: У‑И‑Эл‑Эл‑Эс.

Дэйл попросил Уиллса огласить свидетельства своей профессиональной квалификации – он был профессором анатомии в Университете Калифорнии в Ирвине. Фрэнк отметил, что он не носит часы, но для профессора исключительно хорошо одет.

– Доктор Уиллс, – сказал Дэйл, – обвинение потратило много времени, обсуждая отсутствующие части тела – те части, которые, по‑видимому, были изъяты из тела доктора Колхауна убийцей и унесены с собой. Давайте начнём с того, что вы объясните для жюри, какими особенными характеристиками обладают человеческие гортань и нижняя челюсть?

421