Золотое руно (сборник) - Страница 253

К оглавлению

253

– Это будет стоить…

– Неизмеримо меньше, чем взрыв лунобуса вместе с половиной Верхнего Эдема.

– Я должен получить санкцию.

– Не делай этого! – Я обернулся; это кричал Гадес. – Гейб, ты меня слышишь? Я приказываю тебе не делать этого!

Голос Гейба звучал растерянно, но он ответил:

– Я посмотрю, что я смогу сделать.

– Чёрт тебя дери, Гейб! – заорал Гадес. – Я старшее должностное лицо «Иммортекс» на Луне, и я приказываю тебе не делать этого.

– Заткнитесь, – сказал я Гадесу.

– Нет, – ответил Гейб. – Нет, всё в порядке, Джейк. Мне очень жаль, Брайан – мне правда жаль. Но сейчас я не могу выполнять ваши приказы. У нас на телефоне консультанты с Земли, как вы понимаете, и я сверяюсь с разного рода инструкциями. И все они говорят об этом одно и то же. Приказы зало… задержанных нельзя выполнять независимо от высоты их положения, поскольку эти приказы, очевидно, отдаются под принуждением. Вам придётся положиться на мою оценку ситуации.

– Проклятие, Смайт, – сказал Гадес. – Ты уволен.

– Когда я вытащу вас из этой неприятности, сэр, если у вас по‑прежнему будет такое желание, вы сможете это сделать. Но в данный момент вы попросту не в том положении, чтобы увольнять кого бы то ни было. Мистер Салливан – Джейк – я сделаю всё, что смогу. Но это потребует времени.

– Я никогда не был особенно терпелив, – сказал я. – Может быть, это связано с жизнью под смертным приговором, и я ещё не привык к тому, что обстоятельства изменились. В любом случае, я не хочу ждать. Грузовая ракета может добраться сюда за двенадцать часов; я дам вам ещё двенадцать на логистику и на то, чтобы привезти другого меня к месту старта ракеты. Но это всё. Если через двадцать четыре часа я не увижу здесь андроида, узурпировавшего мою личность, люди начнут умирать.

Смайт шумно выдохнул.

– Джейк, вы знаете, что я психолог, и я, в общем, просматривал ваше досье. Это не вы. Это совершенно на вас не похоже.

– Это новый я, – сказал я. – Разве не в этом всё дело? Появился новый Джейк Салливан.

– Джейк, я вижу запись о том, что вы недавно подвергались операции на мозге – нанохирургической, конечно, но…

– Да. И что?

– И потом у вас были проблемы с балансом уровня нейротрансмиттеров. Вы по‑прежнему принимаете тораплаксин? Потому что если нет, то…

– Именно. Чтоб я примал таблетки, которыми вы меня пичкаете.

– Джейк, у вас химический дисба…

Я с силой ткнул пальцем в кнопку «выкл».


Судья Херрингтон объявил перерыв до завтра, и мы с Карен вернулись домой. Я всё ещё пылал гневом на то, как Лопес обошлась с Карен на месте свидетеля. То, что Карен не слишком из‑за этого расстроилась, помогало, но не слишком. Хотя моя пластикожа не могла изменять цвет, я чувствовал себя багровым от злости – и чувство это всё не рассеивалось.

Обычно когда я на что‑то злился, то помогала прогулка. Я уходил из дома и бродил кругами вокруг квартала. Но сейчас я мог шагать милю за милей – мера длины, которой я пользовался лишь как фигурой речи, но которую Карен реально ощущала – без малейшего изменения настроения. Опять же, когда я бывал расстроен, то брал огромный пакет картофельных чипсов и что‑нибудь, во что их макать, и набивал себе рот. Или, если чувствовал, что уже не в силах этого вынести, заползал в постель и засыпал. И, конечно же, ничто так не помогает расслабиться, как холодное «Sullivan's Select».

Но теперь я не могу есть. Не могу пить. Не могу спать. Не осталось простых способов изменить настроение.

А у меня по‑прежнему менялось настроение. Кстати, я помню, что где‑то читал о том, что «настроение» – это одно из определений человеческого сознания: чувство, тон, аромат – подберите свою метафору – ассоциированный с текущим самоосознанием.

Но сейчас я завёлся до чёртиков – «завёлся до чёртиков», так один из моих друзей любил говорить, когда злился: ему нравилось, как звучит эта фраза. И в ней действительно слышалось достаточно раздражения, чтобы отдать должное тому, что я сейчас испытывал.

Так что же мне теперь делать? Может быть, мне нужно выучиться медитировать – в конце концов, должны же существовать проверенные временем способы достижения внутреннего мира без применения химических стимуляторов.

Правда, разумеется, всё, что влияет на наши чувства, по крайней мере, в нашей биологической ипостаси, это и есть химические стимуляторы: дофамин, ацетилхолин, серотонин, тестостерон. Но когда вы стали электрической машиной, а не биологической, то как вы сымитируете действие этих веществ? Мы были первым поколением перемещённых сознаний; наши недостатки ещё исправлять и исправлять.

На улице шёл дождь, неутихающий холодный дождь. Но на меня он не должен оказывать никакого влияния; холод я отмечал лишь как абстракный элемент данных, а вода просто скатывалась с меня. Я вышел через парадную дверь и зашагал по дорожке, ведущей к улице.

Звук крупных капель, бьющих меня по голове, складывался в надоедливую барабанную дробь. Разумеется, никто не гулял по улице в такую погоду, хотя мимо проехали насколько машин. По тротуару ползали земляные черви. Я вспомнил из детства их характерный запах – удивительно, как мало мы гуляем под дождём, когда становимся взрослыми – но мои новые обонятельные сенсоры не откликались на этот конкретный молекулярный раздражитель.

Я шёл дальше, пытаясь осмыслить то, что произошло, пытаясь унять свой гнев. Должен быть какой‑то способ от него избавиться. Может быть, нужно думать о чём‑то хорошем? Я стал думать о старых репризах «Франтикс», которые мне обычно нравились, о голых женщинах, о том идеальном звуке, который издаёт бейсбольная бита при ударе по мячу, когда удар получился именно такой, как надо…

253